Когда ко мне прилетела долгожданная посылка с этой книгой 1996 года, я был в предвкушении.
Причиной этого было то, что большинство современных компаний, которые предлагают услуги личностного профилирования, занимаются оценкой потенциала, развитием сотрудников и при этом примеряют на себя роль не просто ремесленников, но в той или иной степени лидеров современной мысли и ученых, ссылаются на эти работы. Когда я произношу слово «ученый», я подразумеваю компании, которые при разработке авторских методик задумываются о вопросах валидности, а также доказывают свою точку зрения статистически обоснованными исследованиями, а это далеко не все. И, конечно, я не имею в виду здесь сторонников традиции и теории типов, которая началась с Карла Юнга, а сегодня представлена точкой зрения Майерз-Бриггз (MBTI).
Но давайте вернемся к книге.
Размышляя над тем, какой должна быть рецензия на подобный материал, я пришел к мысли, что лучшее, что можно сделать, — это показать эволюцию взглядов различных психологов, а также указать, в чем состоят основные различия различных перспектив, представленных в книге. От это задачи я и отталкивался, представляя дальнейший материал.
Пожалуй, первое, что озадачило меня, была разница между понятиями «Большая пятерка» (The Big Five) и «Пятифакторная модель» (Five-factor model (FFM)). Я никогда не задавался вопросом различия между этими названиями, а оно оказалось не случайным, хотя интуитивно понятным практику или просто внимательному читателю.
Но, чтобы это объяснить правильно, придется обратиться к истории.
В дальнейшем я не буду проводить различие при упоминании подхода, а буду писать просто «модель», «подход», «большая пятерка», FFM, имея в виду и то, и другое сразу, чтобы не вводить читателя в лишние терминологические сложности.
Краткую справку о самой теории, если встречаете этот термин в первый раз, можно посмотреть тут.
Немного истории.
Вообще официальным историком модели авторы книги сами назвали Джона Дигмана, и чтобы понять все перипетии этого процесса, который мог закончиться созданием модели еще в конце тридцатых годов, лучше прочитать первую главу книги, где он подробно эту историю излагает.
Для нас для понимания разницы важно лишь то, что исследования в области психологии личности пошли разными путями, что в конечном итоге привело к упадку внимания общества к дисциплине в 60-х, когда психологи не смогли предложить внятного решения для задач практический деятельности на фоне развивающих свой успех бихевиористов, последователей теории социального научения, когнитивных психологов и сторонников психоаналитической теории.
С моей точки зрения на базе той информации, с которой знаком я, во взлете и падении очень важную роль сыграл Гордон Оллпорт, который был достаточно влиятельным в академических кругах в 40-60-х годах двадцатого века и продвигал теорию черт. Свою работу в этом направлении он начал со сложного технически анализа 35 биполярных шкал, который в 1936 году провел вместе с Одпортом. Своей работой они во многом заложили методологический фундамент для всех, кто шел следом. Проблема, на мой взгляд, заключалось именно в этом. Этим фундаментом стал факторный анализ, результаты применения которого, насколько я могу судить, могут сильно зависеть от того набора данных, который принят во внимание. Пока не было компьютеров, ограниченность количества факторов, которые выделялись в процессе анализа, была ограничена возможностями ручного счета, что в целом приводило к некоторым необходимым разумным допущениям, и ученые вплотную приблизились к открытию тех самых пяти факторов. Но, когда компьютеры появились, все стали проводить исследования, «открывая» все новые и новые факторы, вступая в полемику и ломая копья в защиту своих идей. На фоне этого кристаллизовалось понятие «черты» (trait) как некоего устойчивого свойства. Считалось, что эти черты и открываются в процессе анализа, и они описывают некоторое устойчивое (диспозициональное) свойство личности, которое предопределяет фактическое поведение. Именно эти идеи поддерживал Олпорт. Но за этой эйфорией размывалась сама цель дисциплины, всех все меньше интересовал вопрос природы личности (the nature of human nature), а теория измерений приводила к все более изощренным моделям личности, состоящим из десятков факторов, что делало практическое применение весьма условным. А потом начались нападки со стороны бихевиористов, завоевывавших свое место под солнцем. Они, просто отрицая субъективный опыт как таковой, а именно этим опытом оперирует человек, заполняя ответы на личностные опросники, вбили первый гвоздь в светлое будущее психологов личности (Уотсон, Торндайк, Скиннер). Вместе с ними пришли и последователи Джорджа Герберта Мида, которые справедливо утверждали на примере исследований конформизма и влияния авторитета, что человек значительно изменяет свое поведение под влиянием текущей ситуации (хорошо известны эксперименты Зимбардо, Милгрема), и у этого поведения есть закономерности, которые объясняются отнюдь не внутренними чертами личности. Не имеющие единства психологи личности потеряли доверие академического сообщества, а мода, на волне которой они развивались ранее, ушла за гуманистической психологией (Фромм, Маслоу, Роджерс, Мэй, Франкл).
В итоге почти на тридцать лет дисциплина ушла в тень.
В 80-е началось возрождение.
Лексическая теория.
Один из его путей связан с так называемой лексической традицией, которая строится на следующем предположении. Если мы интересуемся тем, чем одни люди отличаются от других, то мы можем обратиться к языку/языкам, в котором за века были сформулированы все значимые различия. Это очень разумная мысль, которая позволяет обращаться к ресурсам языка для формирования всеобъемлющего поля черт, описывающих различия, а сравнительное изучение языков позволяет учесть еще и особенности менталитета и особенности культуры, делая результаты почти универсальными. Это тот самый путь, который привел Льюиса Голдберга к формулированию Большой пятерки (The Big Five). Оставаясь, прежде всего, ученым, Голдберг был весьма осторожным в своей позиции и в своей статье, написанной в соавторстве с Сосье, в главе 2 провел четкое различие, которое я считаю крайне важным и часто упускаемым даже профессионалами. Он говорил о том, что его анализ дает модель описательного характера. То есть укрупнение категорий различных понятий и выделение факторов, позволяет описать человека по 5 основным параметрам. Но описать не означает объяснить или предсказать. Очень часто это упускается.
А вот модель призвана что-то предсказывать и объяснять, поэтому она и была названа пятифакторной моделью (The Five-Factor model или FFM). И во многом следующие далее авторы, оперируя моделью и некоторыми характерными различиями, которые отражают их теоретические взгляды, описали свои амбиции касательно возможностей FFM объяснять и предсказывать поведение личности.
Теория черт.
Пойду в хронологическом порядке и начну с теории черт, родоначальниками нового вида которой стали Макрей и Коста. Их амбиция, надо сказать, наиболее существенна, и она простираются в сторону создания The Grand Theory, которая могла бы целиком охватить личность и встать в один ряд с теорией бессознательного или архетипов, которые и сегодня владеют умом большинства обычных людей.
Суть сводится к тому, что человека можно объяснить в терминах ключевых черт, и
«именно эти черты определяют чувство уникальности человека и связности его существования во времени. Профайл черт формирует их мысли, чувства и действия в течение взрослой жизни».
Весьма радикальный взгляд.
При этом они четко придерживаются количественного взгляда на исследования и позитивизма. Первое толкает их к редукционистскому утверждению, что личность – это сумма черт, и в этом они идут дорогой когнитивной теории, теории социального научения и бихевиоризма, а второе обосновывает веру в то, что несмотря на отсутствие фактических данных, что черта имеет под собой определенную физиологически-неврологическую структуру, они тем не менее верят в то, что со временем вместе с научным прогрессом такая связь будет выявлена.
Хочу обратить внимание, что теория и методология измерений (предсказание) и теория объяснения «природы человека», — задачи разные, поэтому точность в предсказании поведения не является хоть каким-либо аргументом в пользу такого варианта определения природы человека, и наоборот.
Теория интеракционизма (dyadic-interactional perspective)
Джерри Виггинз, который выступил редактором данной книги, следовал этому пути, поэтому в ней его теоретической перспектив е, которую он представил в соавторстве с Трапнеллом, уделено очень пристальное внимание.Надо сказать, что этот подход очень интересен и основан на взглядах очень оригинального психолога – Генри Стака Салливана.
Суть взглядов Салливана сводилась к тому, что тот способ, которым человек представляет себя в межличностных ситуациях, и составляет его суть, предопределяя его будущее.
Переосмысление этой первоначальной установки привело Виггинза к созданию диады: agency-communion, которая и стал тем увеличительным стеклом, той призмой, через которую Виггинз смотрел на большую пятерку. С одной стороны, он четко гнул свою линию, а с другой явно искал консенсус, возможно ради развития дисциплины в целом.
Он четко указывал на концептуальное превосходство факторов доминирования (dominance) и заботы (nurturance) над остальными. В терминах большой пятерки Dominance соответствует Surgency/Extraversion, а Nurturance соответствует Agreeableness.
Его теория интересна тем, что он не стал уходить от вопроса the nature of human nature, а воспользовался взглядами Салливана, который говорил, что мы испытываем напряжение и естественным образом из соображений удовлетворения (agency) или безопасности (communion) мотивированы к тем или иным действиям.
Помимо этого, он постарался представить то самое социальное взаимодействие (интеракцию) через теорию социального обмена, созданную Фоа в 70-х, используя наработки Кеслера в психотерапии (Impact Message Inventory), наработки Лорра и МакНеера по стилям межличностного взаимодействия. Он пришел к созданию визуального инструмента профилирования стилей межличностного взаимодействия, которые он интерпретировал, что можно считать фактическим результатом его работы.
Говоря о вопросах объяснения и предсказания поведения, он утверждал следующее: «индивид, имеющих устойчивые предрасположенности в межличностном общении не обязательно будет проявлять себя проблемно на межличностном уровне, однако, индивиды, которые имеют межличностные проблемы, склонны иметь связанные диспозициональные причины под ними» (Пинкус, Виггинз, 1990).
Другими словами, он всерьез говорил, что то, как мы себя проявляем во взаимодействиях с другими людьми, сильно влияет на наши личные перспективы. У него также прозвучала мысль о том, что проблемы бывают как от недостатка, так и от избытка в использовании того или иного качества. И в своем подходе к межличностным стилям он был во многом созвучен идеям следующего автора.
Социоаналитическая теория.
Эта перспектива напрямую связана с персоналией, с Робертом Хоганом, который и сегодня олицетворяет тот подход и теорию, которую создал.
Также, как и Голдберг, Хоган достаточно осторожен в своих утверждениях и во многом говорит о предсказании поведения в практическом смысле, а теория выступает как некоторое обоснование объясняющих аспектов модели.
С теоретической точки зрения у его подхода есть некоторые ключевые отличия, которые позволят вам понять границы его теории и амбиций. Поэтому я начну с них.
Во-первых, также, как и родоначальники психоанализа, Хоган говорит о том, что человек не полностью рационален. Во-вторых, он также приемлет качественные методы исследования. Оба этих пункта ставят его в противоречие с теорией черт, где утверждается абсолютная рациональность человека, а также использование исключительно количественных методов.
Под качественными методами исследования подразумевается наблюдение, которое свойственно для всех естественных наук. Это утверждение роднит социоаналитическую теорию, во-первых, с теорией видов Дарвина, во-вторых, с эволюционной психологией. Родство с последней выражается в общности предпосылок. Оба подхода утверждают, что люди всегда жили в группах, а в группах всегда существует иерархия. Поэтому у любого члена группы всегда есть два мотива: продвижение в иерархии (getting ahead) и выживание группы (getting along). Это легко выстраивается в параллель с диадой Виггинза, которая также поддерживает идею того, что «политикой ежедневной жизни» является социальный обмен, валютой в котором выступают статус (dominance) и любовь (nurturance). Однако у Хогана вместе с некоторыми добавлениями (мотив – get the meaning) эти взгляды оформлены в теорию мотивации. Что отражает его стремление не забывать про вопрос “the nature of human nature”.
Но у эволюционного взгляда, которому привержена социоаналитическая теория, есть существенная черта, которая ведет к отличиям и с моделью диад. Она описана этой фразой: Успешность в воспроизведении потомства – это основная цель эволюционной теории (“Reproductive fitness is the bottom line of evolutionary theory”). А это ставит несколько другие акценты.
Хоган вводит в обиход идею различных перспектив на личность, которую во многом берет из трудов Ирвинга Гоффмана. Гоффман говорил о том, что жизнь можно представить как череду взаимодействий, каждое с определенной темой и предопределенной ролью. Действуя в рамках роли и с определенной целью, мы в процессе социального обмена выторговываем себе уважение и приятие.
Вводная про роли и повестку дня социальных взаимодействий ставит вопрос о том, что разные люди, принося свою идентичность во взаимодействие, в разной степени совместимы с ролями и задачами, которые перед ними стоят. Это означает, что люди естественным образом в разной степени подходят для выполнения тех или иных задач. Это очень серьезное «конкурентное преимущество» взглядов Хогана применительно к практической области, которое он активно развивает в других своих работах.
Помимо этого, несколько поднимаясь над социальным взаимодействием, Роберт Хоган говорит о взгляде на личность с позиции актера (или идентичность) и с позиции наблюдателя (или репутация). При этом взаимосвязь одного и другого подана достаточно интересным образом.
«Идентичность – личность с позиции актера – превращается в репутацию – личность с позиции наблюдателя – по причине того, что каждая идентичность диктует определенные стили самопрезентации. Поэтому количество статуса и приятия, которым может наслаждаться человек, напрямую связана с его идентичностью»
«Люди не рациональны. Взрослые обычно не осознают своих идентичностей, направляющих их социальное поведение, и они часто беззаботны или безразличны к той манере и реакции, которую вызывают у других»
Это во многом сходно с тем, что утверждает Виггинз.
Но серьезное отличие проявляется тогда, когда мы касаемся уже не общетеоретических аспектов, а вопросов измерений личности, и интерпретации результатов этих измерений.
Здесь взгляды Хогана, насколько я могу судить, уникальны. И тут есть несколько моментов. Для описания первого я приведу оригинальную фразу и приблизительный перевод, чтобы разобрать ее.
«Scale scores measure the degree to which traits penetrate into self-awareness»
Количественные результаты по шкалам отражают степень, в которой личные черты осознаются. Задумайтесь над этой фразой. Насколько провокационна она и одновременно честна, когда мы говорим о точности, применимости и валидности получаемых результатов. Этот пункт ведет к оригинальной теории развития, которая также освещается Робертом Хоганом в других его работах.
Второй момент касается вопроса того, что же мы получаем, применяя модель к исследованиям конкретной личности. С точки зрения Хогана FFM, содержащий ключевые черты, закодированные в языке, прежде всего, показывает не взгляд человека на самого себя, а то как человека видят и, соответственно, называют другие. То есть они смотрят и оценивают человека с позиции его репутации. Соответственно, данные опросников, в основе которых находится FFM, по Хогану показывают положение человека в иерархии своей группы, тот объем любви, которым он вероятно наслаждается, а также свою потенциальную полезность группе. На этом построены основные созданные Хоганом и его командой продукты для профилирования (HPI, HDS).
И третий момент, которым интересен подход Хогана к измерениям состоит в идее, которую он заимствует у Гоффмана и Теодора Сабрина, другого оригинального, но редко упоминаемого психолога. Она касается идеализированного образа себя. Он утверждает, что опросники показывают не отчет о чертах человека, а отчет о чертах его идеализированного образа, который человек всегда «предлагает» вовне, когда подлежит какой-либо оценке. Соответственно, оценивая перспективы, черты и потенциал, мы оцениваем их для некоторого образа, который человек использует для самопрезентации. Это не означает, что эти результаты не будут справедливы для предсказания поведения, так как человек весьма устойчив в своих моделях самопрезентации, но ставит очень серьезный вопрос относительно принципиальной способности исследовать реальные черты человека, а также дает новый угол зрения на реальную способность человека к изменениям. Можно ли поменять то, что ты не осознаешь?
На этом моменте кажется уместным перейти к последней перспективе, представленной в книге.
Эволюционная психология.
Выросшая из теории видов и попыток распространить эту теорию видов на людей, эволюционная психология использует те же предпосылки, что и социоаналитическая теория, но приходит к совершенно иным выводам, которые представлены в данной книге Дэвидом Бассом.
С точки зрения эволюционного психолога основная цель выживания ставит непреходящую задачу воспроизводства и адаптации к внешней среде. Но адаптации при этом отводится роль средства для обеспечения воспроизводства.
Проводя аналогию с физическим телом, единственным осмысленным способом классификации которого в свете задачи адаптации является его функциональное деление, они распространяют этот функциональный подход на человеческую психику и разум.
Соответственно, в их понимании ключевым фактором является та функция, ради которой существует тот или иной психологический механизм или черта. Исходя из социальных предпосылок, эволюционные психологи считают, что многие черты личности созданы для решения как раз социальных проблем. Это сближает эволюционную перспективу с моделями Виггинза и Хогана.
Однако ключевой вопрос, к которому приходят сторонники этих взглядов, звучит просто: «Для чего?» А список проблем, который ставится на повестку дня, вырастает из идей воспроизводства и облегчения этого процесса. Соответственно, вся совокупность ответов на вопрос «для чего?» в широком смысле рассматривается как две больших группы, те, которые способствуют (strategic facilitation) решению адаптивных проблем, и те, которые препятствуют (strategic interference).
Переводя это на уровень социальных взаимодействий, Басс говорит о том, что у людей есть задача создания коалиций, продвижения в иерархии и поиска пары. Это во многом повторяет взгляды социоаналитической теории, однако есть серьезные отличия по двум пунктам.
Если социоаналитическая теория говорит о небольшом количестве биологических нужд, то эволюционная психология говорит о потенциально огромном количестве адаптивных проблем, которые требуют функциональных механизмов для их решения.
Если социоаналитическая теория говорит о двух ключевых перспективах на человеческую личность (изнутри и снаружи), то эволюционная психология утверждает, что этого недостаточно, проводя гораздо более точные и детальные отличия, продиктованные задачами и проблемами адаптации.
Сходясь с теорией черт в вопросе необходимости идентификации внутренних механизмов (черт), которые призваны решать те или иные адаптивные проблемы, эволюционная психология не поддерживает редукционистское утверждение о том, что природу личности можно свести только к этим механизмам. Басс приводит аналогию с машинами и говорит, что теория различия машин не дает представление о природе машин как таковых, соответственно, ее недостаточно.
Модель Виггинза также хорошо укладывается в идеи Басса относительно механизмов, которые способствуют или препятствуют решению социальных проблем через создание альянсов, продвижения в иерархии и поиск пары.
Сама же пятифакторная модель с точки зрения эволюционной психологии обладает ценностью по двумя причинам. Первая состоит в том, что пять факторов дают возможность отразить многие из идентифицированных в этом подходе 19 стратегий межличностного взаимодействия, призванных решать адаптивные проблемы. Вторая заключается в том, что FFM выступает как некоторая площадка для диалога, которая позволит ученым обмениваться наработками на одном и том же языке. Однако при общем согласии с категориями FFM Дэвид Басс, говорит лишь о специфических задачах личности как средства решения социальных адаптивных проблем, но не более того.
Подводя итоги.
Хочу отметить, что эта книга, которая на самом деле является скорее набором статей, которые были подобраны и согласованы для представления различных перспектив на теорию личности и задачу измерения ее особенностей, является, прежде всего, «рубиконом» для самих авторов. Их заявлением о том, что дисциплина жива, а новое поколение ученых готово подхватить и развить работу своих предшественников. Сейчас, смотря на нее, спустя 20 лет после ее написания, мне кажется, что их замысел удался. А психология личности смогла предложить определенные возможности для ее практического приложения. Сегодня существует целый ряд компаний, которые по всему мирe предлагают услуги по оценке и развитию персонала с использованием как теоретических предпосылок и практических наработок авторов, вошедших в данную книгу, так и тех, кто был в стороне, тем не менее разрабатывая свои идеи в сходном русле. И у этого направления однозначно есть будущее, так как с развитием технологий, роботизацией труда, ростом сложности, роль и последствия влияния личности на конкретные результаты будут все драматичней, так как люди будут работать в тех областях, где не справляются машины, а это наиболее критичные и сложные задачи.
1 комментарий